 |
Switch to English |
- Мы ни разу не говорили о произношении. Каким образом мы его ставим?
“ За неправильное произношение в конце предложения вам могут поставить свинцовую точку”.
(Кожевников – “ Щит и меч”)
Именно так подходили к проблемам с произношением в советских разведшколах. Я тоже на уроках мысленно играю с учениками в разведчиков. Представляю, что ребенок на улицах Лондона подходит к прохожим и задает пару вопросов так, чтобы ни один англичанин не догадался, что перед ним иностранец. Такая цель должна ставиться с самого первого урока для новичка.
- Но мы же не разведчиков готовим! Разве для политиков, бизнесменов и просто туристов есть необходимость скрывать свою национальность?
Да нет, конечно же, ни в коем случае. Полагаю, мы должны ею гордиться. Как сказал нам один американец “Мы богатые?! Нет, это вы, русские, богатые! У вас есть Пушкин, Чехов, Достоевский!”
Абсолютно правильное, идеальное произношение служит совершенно другой цели. Прежде всего, это понимание на слух речи собеседника. Если вы сами произносите неправильно, то ваше ухо ловит вашу же речь и сравнивает её с речью англичанина, и при несовпадении звуков вы его речь не понимаете. По крайней мере, понимаете с большим трудом. При этом вам всегда кажется, что он говорит быстро.
Другая роль правильного произношения заключается в том, чтобы удерживать каждый иностранный язык как бы в отдельной плоскости, не смешивая с другими, находящимися в параллельных плоскостях, подобно разным частотам волн на радиоприемнике. Настроили на волну и слушаем без помех с других каналов. Если вы послушаете отрывки речи на разных языках, вы услышите, какая разная у них музыка.
Теперь возьмем из каждого языка по словечку. Пусть это будет все тот же стол, как символ примитивного, элементарного. Составим фразу с этим словом: “Помоги мне, пожалуйста, накрыть на стол”.
Hilf mir bitte, den Tisch zu decken.
Aidez moi, s’il vous plait, a servir la table.
Help me lay the table, please.
И попробуем нечаянно перепутать слова. Вставим в английскую реплику немецкое слово, например den Tisch вместо the table.
При правильном произношении, в естественном темпе, разумеется, это не получиться. Просто язык не повернется (в буквальном смысле!). Мы не сможем соскочить с плоскости, по которой скользили, на другую. Правильное произношение, на мой взгляд, - это один из секретов полиглота, который держит в голове несколько языков, не смешивая их между собой.
И, наконец, третья роль правильного произношения – это удобство, чувство комфорта при говорении. Дело вовсе не в том, что одни звуки изначально удобнее других. При правильном произношении одинаково удобно говорить и по-испански, и по-английски, и по-русски. Хотя звуки этих языков абсолютно разные, все они подчиняются некому единому закону внутри одного языка, согласно которому все действия речевого аппарата становятся естественными и лёгкими. Это ощущение можно сравнить со скольжением по хорошей лыжне. При отсутствии таковой ваши лыжи либо проваливаются в сугроб, либо разъезжаются в разные стороны на укатанном снегу. При этом, опять же, кроме ощущения дискомфорта, вы теряете скорость.
Мы уже говорили о том, что медленно говорить на обучающемся этапе недопустимо. Ребенок сначала щебечет, тараторит на родном языке, а фраза, сказанная медленно, такая, как у Шекспира: «Быть или не быть - вот в чем вопрос» - это уже удел великих актеров таких, как Смоктуновский. Это все потом, не сразу. Когда-нибудь наши дети научатся сценической речи, будут держать глубокие звучащие паузы, во время которых замирает зал.
Итак, произношение неотделимо от темпа, интонации. Это разные характеристики одной звуковой волны.
- А как же все-таки научить ребёнка правильно произносить трудные звуки чужого языка?
Сразу поправлю, не будем называть их трудными. Они ничуть не сложнее звуков русского языка.
- И все-таки как научить ребенка управлять своим язычком?
“Когда сороконожку спросили, что делает её 17-я нога в момент, когда первая начинает шагать вперед, она задумалась …и сошла с ума!”
На занятиях со взрослой ученицей (30 лет), отчаянно пытаясь раскрутить её на “живую” речь, я “выхожу из образа” и спрашиваю по-русски: “Что с вашим языком, Джейн? Его как будто пчелы покусали!”. Она отвечает: “Да вот всё не успеваю сообразить, где нёбо лизнуть, а где зуб толкнуть!”. Первые уроки английского языка из детства, на которых “ставили” произношение, принесли свои плоды, семена которых проросли мощной стеной непроходимых зарослей под названием “языковой барьер”. Мне всегда смешно было видеть рекламные слоганы, вроде “Ломаем языковой барьер!”. А не легче его просто не строить? Человек ведь рождается без всяких барьеров! Ребенок запросто положит руку в пасть овчарки, если не получил опыт страха.
Правильные звуки чужого языка (как части целого в стихах, играх) рождаются у ребенка как прямое отображение услышанного. Ухо-язык – и без посредников, чтобы не было утечки информации. То есть для того, чтобы добиться правильного произношения, “ставить” его не надо (в этом слове уже содержится некое действие руками), его нужно отпустить, не трогать, не мешать. И ни в коем случае не залезать ребенку в ротик, рассуждениями о небе, языке, губах!
Если мы отпустим предмет, поднятый над землей, то он полетит вертикально вниз, и любое отклонение от этой траектории будет обусловлено горизонтальной составляющей каких либо сил, отличных от силы земного тяготения. Это может быть ветер, чей-то толчок. Когда у ученика появляются вдруг неправильные звуки, нужно искать “каким ветром надуло”. Либо кто-то из авторитетных сверстников изрек “Ван, ту, фри”, либо мама решила помочь процессу обучения, вспомнив, как учили её.
Давайте представим себе, как образуется роса. Туман опускается и конденсируется мелкими капельками на траве, листьях. А теперь вообразим такую ситуацию: режиссеру срочно надо снять кадр с листьями в каплях росы крупным планом, а тумана, как назло, нет. Он берёт шприц с тонкой иголочкой и капельку за капелькой наносит на лист. Может, для короткого эпизода это и сойдёт, но никогда мы не сможем получить такой чудесный серебристый бисер, какой создает природа. Точно так же речь, осмысленная, ярко окрашенная, в естественном темпе, как туман, опускается сверху и “конденсируется” бисером красивых, абсолютно правильных английских звуков. В любом случае, туман первичен.
Попробуем описать, как рождается речь. Представим нашу фразу в виде гряды рельефных скал. Наша реально звучащая фраза (как акварельный пейзаж) не будет абсолютно точно повторять контур. Она будет выглядеть как слегка сглаженная огибающая.
Представьте себе, что на этот скалистый рельеф сверху падает тончайшая, почти невесомая, достаточно эластичная вуаль. Сначала она касается только вершин и зависает в воздухе, потом медленно оседает под собственной тяжестью (как это было рассмотренном ранее в случае с эволюцией фразы “хочу яблоко”) и в окончательном виде почти облегает рельеф, но не полностью. Некоторые мелкие изгибы, расщелины останутся не задетыми тканью. Из-за своей лёгкости вуаль опускается медленно и мы должны не поддаться искушению ускорить этот процесс с помощью рук. Казалось бы, чего проще, “раз-два” – и примяли ладошками, заботливо подоткнув все щёлочки! Но в том-то и фокус, что эта вуаль неприкосновенна, она мгновенно рвётся, стоит лишь дотронуться, не говоря уже о том, что щёлочки она выбирает сама.
… Когда “вуаль” нашей речи медленно опускается от некого мычания до красивой фразы, ждать у большинства заботливых родителей терпения не хватает и они начинают “помогать” руками, разрывая ткань речи. Например, во многих фразах типа “What time does it open? What’s the weather like?” серединка не слышна, произносится очень смазано и большинство родителей считают своим долгом помочь, своим языком произнося чётко “даз” или ”из”. (“Но ведь он же не расслышал!”)
Если мы выкатим на лыжню все эти булыжники из “дазов” и ”изов” (в реальной речи их нет), то убирать их потом будет некому, и ваш ребёнок так и будет спотыкаться о них, ломая лыжи.
Подводя итоги главы “произношение”, хочу сделать вывод, что проблемы произношения не существует вообще, и писать о нём не стоило бы, если бы о нём так много вокруг не говорили. Проблема эта возникает только у тех, кто её поднимает, кто вытягивает губы трубочкой, лижет нёбо, высовывает язычок между зубами. При этом действительно возникает проблема: исправление испорченного произношения. Вернувшись к цитате Кожевникова, заметим, что накануне войны и, тем более, во время неё в развед-школы принимали не пятилетних детей и вряд ли взрослых с нулевым опытом языка, поэтому как раз речь шла об исправлении произношения. 
- Ну, а тогда что должен ребенок отображать? Речь своего учителя?
Да, конечно, в первую очередь, ведь учитель является своего рода аналогом мамы для малыша, но этого не достаточно. Даже при идеальном произношении вашего педагога оно не должно быть истиной в последней инстанции. Давайте послушаем друг друга: до чего же мы разные! Низкий грудной, высокий звонкий голос, густой бас, игривый тенорок. Ребенок не должен привыкать к одному тембру, к одной манере. Кого же слушает наш ребенок? Посмотрите, что написано мелким шрифтом на кассете: “Озвучено дикторами лондонского радио”, например. Если так, то замечательно. Это не просто носители языка, это люди, которые специально учились говорить правильно и красиво. Скажите, дорогой читатель, если бы вам предложили завтра приехать на студию звукозаписи и записать сказку на родном языке, которая выйдет большим тиражом, вы бы сочли себя к этому готовым? А в звуковых приложения к учебникам (Longman, и т. д.) полилоги озвучены целой группой актеров, причем посмотрите, как грамотно подобраны их голоса: мальчики, девочки, тети, дяди. Совершенно разные контрастные голоса, которые звучат на фоне естественных шумов, что создаёт ощущение реальности происходящего.
Разумеется, когда речь идет о прослушивании кассет, мы даже не рассматриваем те из них, на которых звучат два языка одновременно:
- строго назидательно: “Урок первый. Повторяйте за диктором: А, А, ma, ma…”
- или же игриво: “Ну что, малыш, ты готов учить английский? Послушай попугая! Кажется, он хочет поздороваться: “Hello!”
- или “Шел, шел медведь и увидел a house”
Такого вида аудирование наносит только вред. В первом случае - это прямое умерщвление языка, а во втором - все та же игра в язык, путь в никуда. Третий случай – без комментариев, так как логическим продолжением явились бы фразы “Как тебя call” или “Сколько тебе years?”. Во всех трёх случаях присутствует двуязычие на кассете - постоянный сбив с одной частоты на другую, увод от мысли на языке.
В инструкции к стиральной машине нам запрещают переключать режимы на полном ходу, это ведет к сжиганию мотора. Нечто похожее происходит у нас в голове.
- А как же синхронные переводчики?
Ну, во-первых, нашим детям до них далеко! Переводить мы будем не скоро, покуда это сложный, творческий процесс поиска речевых аналогов, а во-вторых, спросите самих переводчиков, каково им мыслить на двух языках, мгновенно переключаясь с одного на другой. Это адский труд! Куда легче говорить на том же языке, на котором думаешь!
Ну, а в правильном варианте (причем в данной программе аудирование составляет главную часть и классных, и домашних заданий), чистое произношение гарантировано и не нуждается в специальной постановке. Если же какие-то звуки у ребенка получаются не совсем правильно в силу анатомических особенностей гортани, можно поработать немножечко, как логопед, подобрав специальные стишки с этими звуками и ярко проиграв их. Но, Осторожно!!! Не акцентируйте внимание ребенка на звуках, иначе это приведет к стопору! Вы его напугаете! Как только ребёнок переключит свое внимание от кошки, мышки на язык, нёбо, зубы, он попадёт в такой тупик, откуда трудно будет выбраться. То есть вы сами заложите первые кирпичики в том самом “языковом барьере”.
Поправка к главе.
Книга была написана в далёком 2006-м году, когда youtube'а на горизонте не было, а интернет работал ме-е-е-едленно по телефонному проводу.
На тот момент приёма ASTechnique не было вовсе.
Просто технически не могло быть.
Но теперь, когда основным заданием на дом является аудиосуфлирование, мы стали замечать совершенно удивительное явление.
Пример. У преподавателя первый язык немецкий, акцент в английском жестковатый, а ученики чудесным образом перенимают у препода - манеру, а у диктора (с носительским прононсом, но с пластиковой подачей) - фонетику.
Всё больше и больше таких кейсов в нашей копилке. Дело в том, что у детей, которые делают домашнее аудиосуфлирование, эталоном произношения является не учитель, а носитель языка, даже при том, что по количеству звучания речи учителя в среднем в 5-6 раз больше, чем речи носителя при домашнем аудиосуфлировании.
Мы сами были поражены такой статистикой.
Это подтверждает нашу гипотезу о том, что ухо в первую очередь перенимает интонационную огибающую звуковой волны (которую даёт учитель/англомама при первичной презентации материала), а затем только обертоны (которые слышны при повторных закрепляющих прослушиваниях от носителя).
То есть за фонетику отвечает не преподаватель и не англомама, а аутентичные аудиоматериалы, которых сейчас очень много.
Роль учителя в том, чтобы правильно презентовать и провращать материал на уроке.
Фонетику поставит ученикам домашнее аудиосуфлирование с опорой на речь носителей языка.
